Нужно только попасть внутрь территории племени ваорани - последнего, представители которого еще ведут кочевой образ жизни и носятся по лесам в чем мать родила. Попасть не просто, но вполне возможно. В диком состоянии осталась лишь часть ваорани - около 700 человек. Остальные 1800 из этого племени уже знают, что такое одежда, и учатся в школах.
…Он стоял под навесом и, что-то лопоча, протягивал руку. "Манани приветствует тебя на земле ваорани", - перевел индеец-кечуа. На самом деле его зовут не Манани, но произнести имя правильно я не сумел: щебетать по-птичьи в детстве не научили. Очень мелодичный язык, хотя, говорят, слов в нем не более сотни. Впрочем, слова нам были почти не нужны - жесты куда как понятней. Разве что одно слово так и врезалось в память - "гуапони", глобальный смысл которого - всё положительное, согласие, радость. Так что пусть будет "Манани". Эдакий "полковник в отставке", бывший охотник за головами семидесяти лет от роду. А так и не скажешь: резвый как конь, в чем пришлось убедиться на деле.
Индеец-ваорани.
"Манани поведет смотреть гнездо большого орла. Орла - пожирателя обезьян". Индеец-кечуа тут же достал из сумки книгу и показал: Harpia harpyja - латинское название говорит само за себя. Знаменитый орел-гарпия, коих осталось очень немного, способный утащить пятнадцатикилограммовую обезьяну в одной лапе.
Схватив свое трехметровое духовое ружье, "полковник" двинулся в лес: "Манани покажет, как охотятся ваорани и как делают сумку". Вообще, интересная манера говорить о себе в третьем лице и отожествлять себя с названием целого племени. Поневоле создается ощущение, что все ваорани - один организм. И это недалеко от истины. Жаль, осталось таких организмов на Земле совсем мало.
Цветок пассифлоры.
Два часа ходу, я мокрый, как из душа, ваорани - будто только вышел размяться. На каждом углу полно всяких тварей, но они его словно не видят.
- Это дерево - от болей в животе. Это - когда болит голова. Из этой лианы мы делаем яд. А этих муравьев можно съесть: попробуй!
- А пауков не едят? - спросил я.
- Нет, мы не едим. Но есть те, кто едят, - засмеялся он.
Надо же, в чувстве юмора им не откажешь.
Плоды какао.
- Хорошее дерево, - сказал ваорани и, попросив у кечуа мачете, взялся рубить толстый ствол.
- Зачем ему это дерево и к чему его отсюда нести? Разве нет таких деревьев поближе?
Индеец-кечуа засмеялся:
- Эти чудики где что полезное увидят, оттуда и тащат. Расстояние их не волнует. Сейчас он не возьмет его - дерево должно подсохнуть. Потом пришлет сыновей. Дети леса.
- А сыновья как найдут?
- Эти – найдут.
Почему-то я ему сразу поверил.
Встреча цивилизаций.
В джунглях, знаете ли, темно. Днем. А еще - жарко и влажно. А ночью не видишь вытянутой руки. Это, конечно, если не видно звезд. А не видно их практически всегда. Но нам повезло - одна ночь была исключением.
Я сидел под навесом, ковыряясь с фотоаппаратом.
- Знаешь, мне здесь всё интересно.
- Статью напишешь? - индеец-кечуа говорил медленно, мешая испанские и английские слова.
- Может быть. Хотя это и не важно. Мне бы вот паука-птицееда увидеть...
- А ты глаза-то подними.
Под крышей, на деревянной балке, сидело оно. В моем желудке что-то противно задергалось.
- Маленький еще. Самец, - сказал кечуа с видом знатока.
- А какой же тогда немаленький?
- Завтра покажу.
Красота тропического леса многообразна. Красота амазонских джунглей еще и цветаста. Кричит и бросается в глаза. Орхидеи и пассифлоры. Гроздья плодов и гигантские насекомые. Обезьяны и попугаи. Выглядит все достаточно безобидно, но природа Амазонии богата на разного рода ухищрения. Это будоражит мозги и заставляет остерегаться неведомых, возможно ядовитых, существ. В роли которых, у большинства людей, выступают змеи, пираньи и пауки. Но парадокс в том, что на ядовитых змей в джунглях ещё надо суметь напороться, яд местных пауков, как правило, слаб и не ведет к смерти человека. А из нескольких видов пираний для человека опасен только один, но обитает этот вид не повсеместно. Кстати, местные племена куда больше боятся не пираний, а мелкого сомика кандиру, называемого еще усатой ванделлией. Обычно кандиру паразитирует на другой рыбе, заплывая в жабры и питаясь кровью из ранок от растопыренных им колючих выростов. За пару минут сомик насыщается и покидает рыбу-хозяина. Но вот при попадании в человека удалить кандиру можно только хирургическим путем – хорошо что происходит это крайне редко и то лишь тогда, когда мочишься в воде.
Кого же тогда остерегаться? Да самых обыкновенных комаров, мелких цветастых лягушек-древолазов и, конечно же, человека.
Комары Амазонии каждый год преподносят «сюрпризы», способствуя распространению различных заболеваний. В 2012м году, например, свирепствовала лихорадка Денге – болезнь не смертельная, но вакцины от нее, как, например, против желтой лихорадки и профилактических лекарств (как против малярии) не существует. Вот и приходится спасаться традиционными методами, используя репелленты и москитные сетки. Кстати, путешественникам на заметку: необходимо использовать репеллент только местного производства – российские аналоги на амазонских москитов не действуют.
А вот на лягушках-древолазах хотелось бы остановиться подробней – они являются, своего рода, визитной карточкой джунглей Эквадора. Именно здесь находится район их максимального разнообразия и каждый год здесь ученые открывают новые виды этих созданий.
Древолаз.
Кожа такой лягушки пронизана железами, выделяющими микроскопические доли яда, которых вполне достаточно, чтобы убить крупного зверя. Одной такой лягушки хватит, чтобы отравить население приличной деревни. Яд состоит нескольких десятков различных веществ, но его действующая основа — батрахотоксин из группы алкалоидов - один из сильнейших ядов небелковой природы. Он увеличивает проницаемость оболочки нервных и мышечных клеток для ионов натрия, из-за чего электрический потенциал нервной клетки изменяется, и она больше не может проводить импульсы. В результате возникает аритмия сердца и его остановка. Яд действует, попадая в кровь через слизистую оболочку, раны или микротрещинки на коже. Вот почему этих лягушек никто не трогает, кроме индейцев, которые смазывают ядом охотничьи стрелы. Сами лягушки-древолазы к своей отраве нечувствительны. Но, как это получается, неясно. Особенно, если учесть, что сам яд лягушки не вырабатывают, а получают с пищей, постепенно накапливая дозу. Кстати, если этих лягушек выращивать в неволе, то ядовитость, постепенно исчезает.
Тридцатисантиметровый кузнечик.
Прогулка по возвышенной сельве проходит как в фильмах про дикие джунгли: первый идет, рубая мачете – остальные сгоняют с тела дерьмо. Дерьмо, конечно, липнет, кусает и колет. Отдельные экземпляры брызжутся ядом. Красота, одним словом. И темнота – глаз коли, даже в полдень. Без вспышки не сделать и кадра. Тело вспревает за 20 секунд. Но даже к этому можно привыкнуть. Самая нужная вещь – резиновые сапоги. От воды не спасают, конечно (пот заливает сапог изнутри), а вот от укусов и колючек предохраняют отменно.
Кайман.
Три часа хода – и смертельно хочется вытянуться горизонтально. Теперь мне понятно, почему до сих пор находят заброшенные города.
